Среди письменных свидетельств и документов, относящихся к истории искусств XX века, очень
заметны дневники, письма, эссе, интервью, в которых говорят о себе сюрреалисты. Это и Макс
Эрнст, и Андре Массой, и Луис Бунюэль, и Поль Дельво - но прежде всего все-таки Сальвадор Дали.
Традиции интроспективного самоанализа и своего рода "исповеди" хорошо развиты на Западе и
играют существенную роль в панораме художественной культуры по меньшей мере от "Опытов"
Монтеня до статей Матисса о своем собственном искусстве. Не случайно здесь приходится называть
в первую очередь французские имена: они и в самом деле означают и предельную точность в
описании своих внутренних движений и стремлений, и прекрасное чувство меры, гармонической
строгости и уравновешенности. Вспомним самонаблюдения Дидро и Стендаля, "Дневник" Делакруа
и согласимся, что это так. "Дневник одного гения" Сальвадора Дали написан человеком, который
значительную часть жизни провел во Франции, сформировался там как художник. хорошо знал
искусство и литературу этой страны. Но его дневник принадлежит какому-то иному миру, скорее,
преимущественно фантастическому, причудливому, гротескному, где нет ничего легче, чем
переступить грань бреда и безумия. Проще всего заявить, что все это - наследие католической
мистики или "иберийское неистовство", присущее каталонцу. Но дело обстоит не так просто.
Много разных причин и обстоятельств сыграли свою роль, чтобы возник "феномен Дали", каким мы
его видим в "Дневнике одного гения". Дневниковая книга - это, по логике вещей, один из лучших
способов обратиться к читателю с максимальной доверительностью и рассказать о чем-то глубоко
личном, добиваясь при этом особой близости и дружелюбной прямоты. Но именно на это книга Дали
никак не рассчитана. Она, скорее, приводит к таким результатам, которые противоположны
задушевному взаимопониманию. Часто даже кажется, что художник выбрал форму доверительной
исповеди, чтобы взорвать и опровергнуть эту форму и чтобы побольше озадачить, поразить и более
того - обидеть и рассердить читателя. Вот эта цель достигается безупречно. Прежде всего она
достигается постоянным, неистощимо разнообразным, но всегда приподнятым и патетичным
самовозвеличиванием, в котором есть нечто намеренное и гипертрофированное. Дали часто
настаивает на своем абсолютном превосходстве над всеми лучшими художниками, писателями,
мыслителями всех времен и народов. В этом плане он старается быть как можно менее скромным,
и надо отдать ему должное - тут он на высоте. Пожалуй, лишь к Рафаэлю и Веласкесу он относится
сравнительно снисходительно, то есть позволяет им занять место где-то рядом с собой. Почти всех
других упомянутых в книге великих людей он бесцеремонно третирует. Дали - последовательный
представитель радикального ницшеанства XX века.
|
 |
|
