|
ИГРОК.
Наконец я возвратился из моей двухнедельной отлучки. Наши уже три дня
как были в Рулетенбурге. Я думал, что они и бог знает как ждут меня, однако
ж ошибся. Генерал смотрел чрезвычайно независимо, поговорил со мной свысока
и отослал меня к сестре. Было ясно, что они где-нибудь перехватили денег.
Мне показалось даже, что генералу несколько совестно глядеть на меня. Марья
Филипповна была в чрезвычайных хлопотах и поговорила со мною слегка;
деньги, однако ж, приняла, сосчитала и выслушала весь мой рапорт. К обеду
ждали Мезенцова, французика и еще какого-то англичанина: как водится,
деньги есть, так тотчас и званый обед, по-московски. Полина Александровна,
увидев меня, спросила, что я так долго? и, не дождавшись ответа, ушла
куда-то. Разумеется, она сделала это нарочно. Нам, однако ж, надо
объясниться. Много накопилось.
ЗАПИСКИ ИЗ ПОДПОЛЬЯ.
Я человек больной... Я злой человек. Непривлекательный я человек. Я
думаю, что у меня болит печень. Впрочем, я ни шиша не смыслю в моей болезни
и не знаю наверно, что у меня болит. Я не лечусь и никогда не лечился, хотя
медицину и докторов уважаю. К тому же я еще и суеверен до крайности; ну,
хоть настолько, чтоб уважать медицину. (Я достаточно образован, чтоб не
быть суеверным, но я суеверен.) Нет-с, я не хочу лечиться со злости. Вот
этого, наверно, не изволите понимать. Ну-с, а я понимаю. Я, разумеется, не
сумею вам объяснить, кому именно я насолю в этом случае моей злостью; я
отлично хорошо знаю, что и докторам я никак не смогу "нагадить" тем, что у
них не лечусь; я лучше всякого знаю, что всем этим я единственно только
себе поврежу и никому больше. Но все-таки, если я не лечусь, так это со
злости. Печенка болит, так вот пускай же ее еще крепче болит!
|
 |
